Название: Метель
Автор: Jenny
Бета: Дейрдре Лорелейя
Фэндом: Fullmetal Alchemist
Пейринг: Эдвард Элрик/Рой Мустанг
Рейтинг: G
Жанр: Romance
Статус: закончен
Дисклеймер: герои принадлежат создателям аниме, я над ними только издеваюсь. Время от времени.
Нам вернули наши пули
Все сполна.
«Сплин»

Снег падал мелкими хлопьями. Холодными, липнущими к лицу. Холодный город, заметенные дороги. Изморозь на стеклах, за которыми горит свет. Или не горит. В тех домах, где никого не ждут.
Снег. Каждый снег может восприниматься как первый. Если ты забываешь каждый прошедший день. Или если прячешь его так глубоко, что не помнишь.
Серое небо низко. Так низко, что можно протянуть руку и  потрогать низкий край неба. Он будет мягким, как вата, или как крем-брюле. С тонкой корочкой льда. И холодным. И если разломать его, то там, за краем неба, будет пустота. Вселенная. Та самая пустота, которая ожидает за створками Врат.
Пустота, светящаяся  тысячами мерцающих глаз. Звезд.
Зовущих.
Ждущих.
Обещающих.
Ты же помнишь, что это такое?
Черные липкие щупальца, тонкие длинные нити…. Стискивают руки, удерживают ноги, и тянутся, тянутся к шее…
Помнишь?
Помнишь, каково там, Эдвард Элрик?

Эдвард вздрогнул, остановился. Слишком холодно, слишком одиноко. И память услужливо подсовывает даже не воспоминания, эмоции. Заставляет заново переживать давно прочувствованное, больное, все еще ранящее.
Одиночество.
Алхимик хмыкнул, тряхнув головой.
- И не через такое проходили.

Ал остался с Уинри. И в столицу Эдвард вернулся один. Потому что того требовал долг, который, по сути, был нужен лишь для успокоения собственной совести.
Встать перед Роем Мустангом, вытянуться, руку к козырьку, и доклад по уставу. «Задание выполнено».
И все равно, что задания сочиняет не Мустанг. Просто отчитываться нужно ему. И все. Но от этого – еще противнее.
«Как же я его ненавижу», - подумал Эд улыбаясь, это всегда помогало. Даже не смотря на то, что Роя он, по большому счету, не ненавидел, а скорее недолюбливал. За издевки, приказы и ощущение, что Рой никогда не был мальчишкой.

Ал не хотел отпускать его одного. Между братьями уже давно протянулась тонкая ниточка взаимопонимания, как струна. Но на этот раз она упорно не хотела настраиваться на верную мелодию. Эду хотелось быть одному, Алу хотелось быть с ним.
Эдвард победил и уехал в столицу. Один.
Ал остался.
Они оба скучали, Эд знал. Грустно, одиноко, и как-то больно в груди. Даже в груди доспеха может болеть.
Эду тоже было больно, но именно этой боли ему не хватало. Как-то слишком хорошо все складывалось. Чересчур хорошо.
Эдвард так не мог. Он любил жизнь такой, какой она была на самом деле. Черно-белой зеброй. И если сейчас все хорошо, то пусть лучше будет немножко плохо, чем много и очень плохо.
«Немножко плохо» - это одиночество, снег и предстоящий разговор с Роем Мустангом.

Снег налипал на ресницы, забивался в волосы, проникал под воротник плаща. Одежда Эда не слишком подходила к долгим путешествиям по заснеженной местности большого города. Холодно.
Холодно, холодно, холодно….
Губы дрожали в ознобе, согреть замерзшую левую руку не могла даже теплота дыхания. Эд обхватил себя за плечи и опустил голову, чтобы пронизывающий ветер не бил по лицу. Ветру было все равно. Он метал снежинки, колючие маленькие иголочки. Бил ими с размаху, со всей силы.
Но самым плохим было даже не это. А то, что Эд не мог понять, где он находится и куда идет. Слишком темно, слишком ветрено. Слишком холодно.

- Че-ерт…
Элрик поскользнулся на скользких камнях, образующих дорогу, и повалился на спину.
Над головой были звезды. Холодные, игрушечные огоньки. Мерцающие одиноко и как-то потерянно, каждый – поодиночке, каждый  - сам по себе.
«Звездами становятся души умерших» - говорила мама.
Она не знала, что души умерших живут во Вратах.
А звезды – это всего лишь сгустки горящей пыли.
Только и всего.
Эдвард поднялся, подставляя лицо ветру.
За ошибки заплачено. Сполна. Та самая цена, что назначена самой жизнью.
Ветер замораживал слезы на щеках Эда. Превращал их в кристаллики льда.
Соленые кристаллики.

Когда онемели ноги, стало тяжело идти. В домах не горел свет. Нигде, кроме одного.
За запотевшими окнами дрожал огонек. Лампочка или свеча. Невысокая лестница с недавно покрашенными перилами. Краска еще не слезла. Не шаткие, крепкие ступени. Эд протянул руку к звонку. Маленькой черной кнопочке, чье одиночество не было полным из-за тонкого провода, идущего от нее к квартире.
Звонка Эдвард не услышал.
Как не услышал и шагов за дверью. Слишком уж сильно шумела метель, била в окна и спину, требовала слушать только себя.

Дверь открылась.
На пороге стоял Рой Мустанг. Собственной персоной. На Мустанге были военные брюки и черная футболка. И тапочки.
- Цельнометаллический?
Эд не услышал вопроса, понял по движению губ.
В голове роились неоконченные предложения, коими можно было оправдать его неожиданное появление. Элрик открыл рот, но сказать ничего не успел. Перед глазами потемнело, и юный алхимик упал в обморок.

Очнулся он от запахов. Пахло лапшой и жареной курицей, а еще – теплом и горящим деревом. Где-то вдалеке выла вьюга, натыкалась и отступала. Кто-то что-то мешал ложечкой, и иногда слышался ее стук о стенки чашки.
Эд открыл глаза. Он лежал на диване, по горло укутанный одеялом. И – абсолютно голый.
«Че-ерт…»
Элрик повертел головой. На кресле напротив сидел Рой Мустанг и равнодушно помешивал ложечкой в кружке. За спиной полковника горел камин, от света которого лицо Мустанга казалось зловещим.
- Полковник… я...
- Рой.
- А?
- Женщины и дети, которые без сознания падают мне на руки, удостаиваются чести называть меня по имени. Так что с сегодняшнего дня – никаких «полковников».
- Ээ… Ладно… я…, - Эд сел на постели, - задание выполнено!
Мустанг приподнял брови.
- И ты притащился ко мне домой, чтобы сказать это?
Элрик теребил край одеяла. Тело согрелось, но автомейл по-прежнему был холодный, и правый бок мерз. Впрочем, в ходе сложившихся обстоятельств это было не самой большой проблемой.
Мустанг встал, протянул Эду кружку и, наклонившись, просунул часть одеяла между правой, железной рукой Эда, и его же правым боком. Элрик вздрогнул.
- Пей давай, - буркнул Рой, и, поднявшись, вышел из комнаты.
Чай пах травами и был обжигающе горячим. Автомейл нельзя было обжечь, зато Эд обжег язык и вполголоса ругался на Мустанга, горячий чай и метель за окном.
И было совершенно непонятно, почему полковник вдруг стал таким добрым спасителем несчастных…

***
А Рой Мустанг сидел на кухне и, перебирая пальцами черные пряди, думал о том, что же заставило его открыть дверь мелкому алхимику, общение с которым он обычно считал чем-то вроде тренировки остроумия.
То, что на улице холодно? Снег, метель, тоска…. Черная ночь над головой, и город без единого огня.
Или то, что он ждал. Не находя слов, чтобы признаться даже себе, что ждет. Этого мелкого взбалмошного парня с глупой косичкой. Что ему не хватает глупых шуток Элрика, его детских обид за намеки на рост, его безразмерного красного плаща и того невыносимого жеста, когда Эдвард сжимает в ладони часы алхимика.
Или… то, что он увидел в золотистых Элриковых глазах? Всегда веселых или сдержанно-хитрых. Ту глубокую, искреннюю, настолько реальную боль, что ее можно было потрогать. И тающие на ресницах снежинки казались невыплаканными слезами.
Рой знал эту боль. Точно такие же чувства преследовали и его самого. Тоска, одиночество и ночь. Окружающая снаружи, прорастающая в сердце. Непроглядная, липкая, безвоздушная ночь.
Не спастись самому и никого не спасти.
Хотя за все уже заплачено. По высшему разряду.
И за Ишвар, и за всех, кого когда-то пытался, но так и не смог спасти.
Самая высшая цена.
Он платил, не торгуясь.
За спокойный сон, за спокойное сердце.
Но бывали ночи, когда Рой не мог спать. Когда метель за окном пела в унисон метели в сердце. И он лежал в постели с открытыми глазами, бессильно сжимая и разжимая кулаки.
Сегодня была именно такая ночь.

***

Эдвард, обжигая язык, допил травяной настой. Назвать эту бурду чаем обожженный язык не поворачивался. Закутался в одеяло, удостоверившись, что оно не свалится при неудачном движении и направился на поиски Роя Мустанга.
Полковника Эдвард нашел на кухне. Выглядел Мустанг так, будто спал сидя, уткнувшись лбом в сплетенные пальцы.
- Полков… Рой?
Элрик протянул руку, коснулся железными пальцами плеча Мустанга. Рой дернулся и обернулся.
- Очень эффектное пробуждение, - буркнул он напряженно.
- Прости… холодно? – Эд смотрел на автомейл, медленно сгибая и разгибая пальцы.
- Ничего, - Мустанг поймал Элрика за талию, притянул, усаживая себе на колени.
- А?
Рой коснулся пальцами губ Эдварда, призывая молчать.

В одиночестве есть свои плюсы, но когда тебе не с кем разделить его, одиночество превращается в пытку. И твои собственные страхи, такие глупые и смешные для кого-то другого, могут убить тебя. Одним своим существованием.
Знаешь, что такое разделить одиночество?
Поделиться с кем-то.
Или.
Довериться кому-то.
Раскрыть душу, позволить протянуть руку, и, касаясь пальцами чужих пальцев, не бояться тепла чужой кожи.

Рой приподнял пальцами подбородок Эдварда, осторожно коснулся губами губ мальчика.
Эдвард ответил.

Доверие, это когда ты принимаешь чужое тепло, отдавая свое взамен.
Доверие, это когда ты делишься частью своей души.
И принимаешь чужую.
Какой бы они ни была.